Неоспоримая - Елена Тодорова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Восемьдесят первая минута ожидания…
Егор не отодвинул сидение в салоне автомобиля дальше. Не попытался вытянуть ноги и размять затекшие мышцы. Просто потому что не собирался расслабляться. Сидел ровно, ощущая, как напряжение сковывает тело цепкими кольцами. Собранный, раздраженный, уставший, растерянный, разочарованный, обеспокоенный, злой – весь спектр эмоций в перебродившем вареве собственной души. Не лучшее сочетание. Понимал, что ничего хорошего его не ждет. Рефлексировал, копался в себе, с головой погружался в грязную жижу воспоминаний.
Ненадолго вспыхнул свет в салоне автомобиля. Порывшись в дальнем углу бардачка, выудил припрятанную пачку сигарет.
Неясно ухмыльнулся возвратившейся темноте. Срывая пленку с пачки, не испытывал сомнений. Бокс не позволял ему курит. Никому не нужны отдышка и снижение выносливости на ринге. Здоровые легкие – это пятьдесят процентов результата. Но сейчас горький яд ему необходим.
Прихватив зажигалку, вышел из салона. Сделал несколько шагов и невольно поежился от холода, который проникал сквозь тонкую черную рубашку. Зря куртку из машины не взял, но возвращаться не хотелось. Стал в тени раскидистого, пока еще не убравшегося в листву дуба и закурил. Медленно втянул в себя едкий дым, чувствуя, как никотин заполнил легкие.
Воспоминания нахлынули тяжкой лавиной. Беспощадно придавили яркими вспышками из прошлого.
В Алисе всегда был бунтарский дух. Она спорила с гувернантками и учителями в гимназии, прогуливала школу. Рано стала ходить на дискотеки. У матери на первом плане была карьера, гастроли, участие в мюзиклах.
«Дом – это быт. А я творческая натура», – вспомнил он слова матери. Въелось в память на всю жизнь. Теперь вдвойне сторонился людей подобных профессий.
Отец не был настолько безразличным, как мать. Иногда он водил их с сестрой к речке или готовил для них ужин. Иногда… Безбожно мало времени на детей. Заканчивались сьемки одного проекта и начинались новые. В промежутках – спектакли, выставки, благотворительные мероприятия. Бл*ть, смешно до боли! Для посторонних людей их родители были идеальными. Талантливыми, успешными и самодостаточными.
Алиса доставляла родителям хлопоты, к которым они не были готовы. Поэтому в пятнадцать лет ее отправили учиться в школу закрытого типа. Думали, что таким образом усмирят ее мятежность и своевольность. Но не тут-то было. Алиса постоянно сбегала оттуда. Тусовалась с непонятными компаниями, ночевала у малознакомых людей. Поначалу она возвращалась домой после коротких загулов. Егору было тогда тринадцать, и он хорошо понимал, что происходит с его сестрой. Отчетливо помнил чувство тревоги, которое испытывал, глядя на Алису, неестественно и неискренне хохочущую в алкогольном дурмане. Но ни разу не попросил прекратить. Думал, с возрастом успокоится. Остепенится. Не понимал тогда, что она загубит свою жизнь.
Горечь подступила к горлу, но лицо осталось спокойным. Нет, он не смирился. Не было пока в его душе столько силы, чтобы смириться с потерей самого родного человека. Бесспорно согласен, что история не терпит сослагательных наклонений. Но легче от этого не ставало. Боль притихла, но не ушла. И сейчас от одной мысли, что эта малолетка влезет в подобное дерьмо, становилось тошно. Не мог допустить такого.
Баба Шура всегда нахваливала девчонку. Откровенно говоря, он точно не знал, насколько они близки. Заметила бы Александра Михайловна, случись что-то чертовски плохое? Не знал он. А уж, имея представление о детстве Сладковой…
Тяжелые двери трехэтажного здания в очередной раз открылись, и на улицу наконец вынырнула Стася. Долгое ожидание накрутило нервы словно нити. Обугленные и все еще тлеющие от тягостных и неприятных размышлений.
Пристальным взглядом рассматривал приближающуюся девушку. Боялся упустить любые мало-мальски значимые детали.
С виду ничего примечательного.
Широкий легкий шаг. Что называется, на подъеме. Одна рука придерживала красную спортивную сумку на плече, свободная болталась в такт ее ходьбе. Из-под короткой кожаной куртки выбился растянутый вязаный свитер белого цвета, слегка прикрывая бедра, затянутые в узкие потрепанные джинсы. Длинные волосы то и дело взлетали ввысь от быстрого передвижения.
Стася подошла совсем близко и остановилась. Задумчивое выражение лица сменилось растерянностью. Неуверенно огляделась, в поисках Гришкиной машины. Тут тоже не обошлось без участия Егора. На этой неделе он несколько раз созванивался с бабой Шурой и узнал, в какие дни Стася посещает спортивную школу. Потом связался с Гришкой и уточнил, где именно находится корпус. Через полчаса уже говорил с Яковенко на стоянке.
– Гриша, ты мне одно скажи: куда она ходит? – цепкий взгляд Аравина впился в собеседника.
– Егор Саныч… – Гриша явно растерялся, но старался виду не подать. – В спортклуб, куда еще.
Легкий шорох ветра приглушал разговор от посторонних ушей. Но это сейчас не важно. Не нравилась Егору реакция Гришки.
– В клуб, значит… – придавил Яковенка ледяным взглядом. – А если не девальвировать ситуацию? Ты меня сколько знаешь? Я зазря беспокоить не буду.
Гришка упрямо отвечает столь же холодным выражением серых глаз.
– Егор Саныч… – интонацией как бы говорит «не начинай».
